Книга Смерть в кармане - Илья Бушмин

Утром Гущин пригнал машину Богданова к зданию УВД и ждал его на парковке. Богданова отпустили часов в 10. Выглядел он паршиво: помятый, благоухающими сырыми ароматами камеры, небритый, с кругами под глазами после бессонной ночи. Гущин по пути к УВД купил горячий кофе и залил его в термос, чтобы не остыл. Без кофе с утра Богданов был не в состоянии думать.

— Кузьму убили, — сообщил Богданов.

— Что? То есть… Того самого Кузьму? Черт. Когда?

— Вчера в десять вечера. Его труп нашли в подворотне. В квартале от его дома. Замучен до смерти, отрезали все пальцы, истыкали ножом, а потом натянули на голову полиэтиленовый пакет и задушили с помощью куска проволоки. Ничего не напоминает?

Гущин присвистнул.

— С каждым днем все интереснее. Вам пытались пришить?

— Они заранее пробили, что ты дежуришь. Поэтому выехали ко мне. Кололи пять часов подряд. Сначала следак, потом опера подключились. Коллеги, твою мать… С такими коллегами и враги не нужны.

— Но отпустили же.

— Потому что у меня убили. Время смерти — между 9 и 10 часами вечера. А в это время я был в отделе. Ушел в 22.10, меня камеры на входе зафиксировали.

— Да здравствует видеонаблюдение.

— Теперь наш следак совсем не думает, что я убил Кузьму. Сейчас он уверен, что я нанял кого-то, чтобы убили Кузьму.

— Мда, — вынужден был признать Гущин. — Ситуация паршивая. Мотив-то идеальный. Убить, чтобы заявлению Кузьмы не дали ход в связи со смертью заявителя. Слушайте, может, кто-то специально под вас копает, а?

— Не говори ерунды, кому я нужен, — поморщился Богданов и уселся за руль.

В отделе их встречал озадаченный Шумелов. На Богданова он смотрел с подозрением и даже опаской.

— Мне нужно начинать беспокоиться?

— У тебя должность такая, что беспокоиться нужно всегда.

— Шарика убили, — поведал майор. — Вор в законе, твой старый приятель.

— Надо же, — Богданов даже не стал делать вид, что удивлен. — Подробности есть?

— Только то, что в сводке. Тело обнаружили в его квартире, вчера, в 18.20. Из квартиры ничего не пропало на первый взгляд, разве что деньги, потому что денег там не нашли. Причина смерти — асфиксия. Также многочисленные повреждения… Пытали, в общем, старика. А учитывая, что убили еще и твоего друга Кузьму…

— Я просто не знаю, как дальше жить, — согласился Богданов.

— …Учитывая, что убили и Кузьму, мне интересно, что за херотень происходит? Есть мысли?

Мысли были, и Богданов в двух словах обрисовал ситуацию. Все то, что они с Гущиным обсуждали вчера.

— Мда… В общем, так, Богданов. Раз тебе теперь еще и мокруху пытаются пришить…

— Пришьют, если киллера найдут, которого я нанял. А если они его найдут, я очень удивлюсь.

— Потому что ты и его убил? — проворчал Шумелов. Перехватив недовольный взгляд опера, отмахнулся: — Короче. Учитывая, что под тебя теперь и главк, и комитет копают, сидеть тебе нужно тише воды, ниже травы. Или наоборот, ниже воды, тише травы — как правильно?

— Я понял мысль, это главное.

— Да. Хорошо. Так что сиди, никуда не рыпайся и просто лови себе спокойно карманников.

— Зачем? — угрюмо хмыкнул Богданов. — За день уже двоих щипачей порешили. Недельку подождать — и их, может, всех перебьют. Тогда мы останемся без работы, а московское метро станет самым безопасным местом на Земле.

— А потом мы отменим деньги, и настанет коммунизм, — фыркнул майор. — Знаем, проходили… Ладно, свободен. Только чтобы о каждом шаге мне докладывал, понял? Я не люблю сюрпризы.

— Не вопрос. Докладываю: сейчас я иду в оружейку и беру табельный ствол.

Шумелов помрачнел.

— И снова спрошу: мне нужно начинать беспокоиться?

Ни в какой традиционный рейд по станциям и веткам метро, отмеченным на их карте красным как зоны особой активности карманников, они не поехали. Вместо этого Богданов засел за бумаги. Он рылся в своих ящиках, доставая и перелистывая старые блокноты. Гущин старался не мешать. Через пару часов Богданов обрадованно воскликнул:

— Нашел!

— Что?

— Поехали.

Уже в машине Богданов решил снизойти до объяснений:

— Итак, что мы знаем. Карманник, которого мы пока называем кодовым словом Кадык, спер что-то у прыгуна. Спер что-то важное. Прыгун не хотел попадаться ментам, которые им заинтересовались в метро, и сиганул под поезд. Серега вышел на адрес, по которому звонил прыгун перед смертью. Тот, кто был на адресе, подорвал мощную бомбу, чтобы тоже не сдаваться ментам живым. Правильно я говорю?

— Кто же они такие? — гадал Гущин, разговаривая, скорее, сам с собой. — Сектанты какие-нибудь? Диверсанты? Шпионы?

— Сообщники прыгуна теперь ищут то, что спер у прыгуна Кадык. Но они не знают, что это был именно Кадык. Поэтому они пошли по самому простому пути. Навели справки и узнали, кто в Москве наверняка знает если и не всех, то многих карманников.

— Шарик!

— Угу. Шарик всю жизнь чистил карманы и заводил знакомства, за это и пострадал. Они резали ему пальцы до тех пор, пока он не назвал все имена. Имена щипачей, которые работают в нашей части метрополитена.

— Среди них наш старый знакомый Кузьма, — кивнул Гущин. — Все правильно.

— Элементарно, Уотсон. Кузьму тоже пытали. Наверняка спрашивали, спер ли он то, что было у прыгуна. Кузьма, конечно, ничего не брал, но ему вряд ли поверили. Они не собирались отпускать его живым. Не знаю, что у них за дело, но ставки там, походу, очень высоки.

— Это и напрягает.

— А что мы знаем про Кузьму, Антон?

— Мы знаем, что он был, честно говоря, конченная мразь и беспредельщик, раз на нас заяву написал.

— Это само собой. Что мы знаем о нем еще? — видя, что Гущин не может сообразить, Богданов ответил сам: — Мы знаем, что он часто работает в паре с Вахой. И Ваха наверняка был одним из тех, кого своим убийцам назвал Шарик перед смертью.

Проблема была в том, что у них не имелось адреса Вахи — по той простой причине, что Ваха был, как и многие карманники, приезжим и не имел в Москве ни прописки, ни постоянного адреса. Был его сотовый телефон, но еще в отделе Богданов позвонил на него. Номер оказался заблокирован. Порывшись в памяти, Богданов вспомнил эпизод, произошедший полтора года назад, когда они — тогда еще с Курилиным — брали Ваху в ходе рейда на Калужско-Рижской ветке. И имя любовницы щипача, которая в прошлый раз вытаскивала Ваху из камеры. Именно к ней опера и направлялись.